Пепел сгорающих душ - Страница 18

Викаима оторвала взгляд от узкой тропы и несколько мгновений изучала спину медленно ковыляющего впереди Одиннадцатого. Его одежда потеряла первоначальную белизну, покрывшись пылью и кровью, в нескольких местах зияли неаккуратные прорехи.

Девушка вздохнула еще раз. Да даже если Ловец не соврал! Даже если император действительно продал ее душу… Что такое ее душа по сравнению с жизнями всех обитателей империи? Она радоваться должна, что принесет такую пользу… А она…

Неудивительно, что ее до сих пор не посвятили. Почему она все время ведет себя столь дурацким образом? Неужели жрец, несколько лет назад остановивший на ней свой выбор, все-таки ошибся?

Звон серебра…

Два аагира гнут чешуйчатые шеи и косятся на безоблачное небо. Ящеры слишком молоды и еще не позабыли, что когда-то могли летать. Сейчас крылья у них обрезаны, а гибкие тела опутаны ремешками упряжи, украшенной серебром. Серебряный же узор вьется по дверцам крытой повозки, сплетаясь в ветки остролиста. Солнце отражается в начищенном до блеска металле и разбегается по земле яркими сполохами. Когда повозка едет, кажется, что остролист качается на ветру. Сейчас рисунок замер, застыл в совершенной неподвижности…

– Ваша дочь согласна? – шелестит сухой травой голос жреца.

– Не дочь… племянница… от сводной сестры… Та померла уж лет пять как… Вот мы… Приютили… – этот голос знаком. Обычно усталый и холодный, сейчас он дрожит от волнения, которое невозможно унять…

– Она согласна? – безучастно повторяет свой вопрос жрец.

– Конечно же! – неприкрытое удивление. Кто бы не согласился? Быть жрицей Светлой Богини – великая честь. Как может сравниться с такой судьбой прозябание в бедной деревушке? – Но… ее внешность… – решается он обратить внимание своего собеседника. Вдруг тот не заметил, не рассмотрел, что под слоем пыли – слишком смуглая кожа, слишком темные глаза, слишком курчавые волосы… Неподобающая внешность для храма Герлены. А он слишком честен, чтобы не сказать об этом.

Жрец лишь небрежно отмахивается худой рукой. Мелькают зеленые листья.

– Я чувствую, что у нее есть дар. Внешность – не более чем оболочка. Главное – то, что внутри. Истинная суть.

Мужчина послушно кивает. Он не понимает своего собеседника, но теперь уверен – девочку не отправят домой, когда отмоют и разглядят получше.

Жрец развязывает кошелек и опрокидывает его над дрожащими ладонями крестьянина. Звон серебра. Монеты льются сверкающим ручейком, бликуя на солнце. Идеально круглые, полновесные, без единого изъяна. Изящный контур листка остролиста на протянутой руке – храм Герлены имеет право чеканить собственную монету, и эта монета ценится куда выше имперских денег.

Серебряная струйка иссякла, холодной лужицей растеклась в чужих руках. Тридцать монет. Щедро, невероятно щедро. Но Светлая Богиня всегда с лихвой награждает тех, кто сумел воспитать достойных.

Жрец берет ее за руку. От его одежды пахнет черемухой, а пальцы у него холодные, как подтаявшие льдышки. Внутри возка темно – солнцу трудно пробраться сквозь густую вязь решеток. Аагиры трогаются плавно, едва заметно. Но дорога плохая, и повозку трясет. Бьются друг о друга окованные металлом дверцы.

Звон серебра…

Погрузившись в воспоминания, Викаима не заметила, как невольно ускорила шаг и налетела на Ловца, сбивая его с ног и падая сама. Лишенная насеста шальра с резким клекотом взмыла в воздух. Хеан громко и неприязненно выругался, заставив девушку покраснеть.

Темные скалы отозвались легким эхом. Замерший впереди скелет тигра стремительно развернулся, зеленоватые искры взметнулись вокруг костей в бешеной круговерти.

– Тишшше! – прорвались в сознание девушки чужие мысли. Викаима нервно сглотнула: мертвый зверь пугал ее. Интуиция подсказывала, что перед ней враг, и враг опасный. Вот только Хеан и слушать не пожелал об ее опасениях.

– Я же случайно… – пробормотала она, неуклюже стараясь подняться. Ноги скользили на обледеневших камнях, а связанные за спиной руки мешали удержать равновесие. – Если бы вы меня освободили… – начала девушка и тут же осеклась, встретив полный бешенства взгляд Ловца.

Конечно же, он не станет этого делать. Да и кто бы стал? Она уже успела продемонстрировать, какую опасность может представлять, оставленная на свободе…

Викаима снова до крови куснула губы. Так опозориться… Даже если она поклянется, это вряд ли что-то изменит.

– И долго ты намерена так стоять? – раздраженно поинтересовался Ловец.

– Я просто задумалась! Я уже иду!

– Тише, иначе я… – монстр угрожающе клацнул зубами.

– Но я и так говорю тихо! – не выдержала девушка. – Да и нет тут никого!

– Иди вперед, – прервал Ловец ее спор с мертвым чудовищем. Вернувшаяся на его плечо шальра сверлила Викаиму своими странными глазами, больше похожими на свежие раны. Девушка поежилась и отвернулась, старательно разглядывая камни внизу. Камни не представляли собой ничего интересного, но хотя бы не сочились кровью. Обычный камень, мертвый на много локтей вниз – она не чувствовала даже привычных отголосков силы.

Костяной монстр впереди двигался ровно и неутомимо, будто механическая игрушка. Тропа становилась все уже и уже, сжимаемая тисками рвущихся в небо черных скал, кое-где отполированных неведомой рукой до зеркального блеска. Но вместо живых людей это зеркало отражало лишь смазанные серые тени, и девушка старалась не вглядываться.

Время от времени скалы сходились над их головами, образуя странные арки. Проходя под ними, Викаима непроизвольно ускоряла шаг и втягивала голову в плечи – ей казалось, что достаточно одного сильного дуновения, и неустойчивая конструкция обрушится вниз, погребая под собой неосторожных путников.